НАУМ САГАЛОВСКИЙ
ПУСКАЙ СТИХИ ВРАЧУЮТ РАНЫ
ИЗБРАННОЕ
ЧАСТЬ 2
2004
КОРОТКИЕ СТИХИ
* * *
Давайте в мир былого
мы дверь приотворим:
в начале было слово!
С тех пор и говорим.
С тех пор для нас не ново
ходить с открытым ртом.
В начале было слово!
А мысль пришла потом…
Сирота
Своих родных я знаю слабо.
Запомнить – голову сломать:
Мороз – мой дед,
Яга мне – баба,
Дюма – отец,
Отчизна – мать.
Дачный роман
я пришёл к тебе с приветом
рассказать, что солнце встало?
Я принёс бидон «Фетяски»,
шесть яиц, пучок укропу,
я был полон нежной ласки,
ты меня послала в жопу.
Я с приветом, ты с приветом,
и достаточно об этом.
Романс
Работой занят и стихами,
всю жизнь, как проклятый, тружусь,
встаю обычно с петухами
и вместе с курами ложусь.
А мой сосед, что за стеною,
не знает горя и забот –
ложится с собственной женою
и вместе с нею же встаёт…
Баллада о доверии
В библейских книгах много всякого,
но я в восторге от строки,
где «Исаак родил Иакова» –
рожали тоже мужики!
Шли годы. Рушились империи.
А бабы шли косить и жать.
И только позже им доверили
мужскую функцию – рожать.
Птицы
Орлы, вороны, ястреба,
пичуги и синицы –
у разных птиц своя судьба,
на то они и птицы.
Летают в небе журавли –
ни мяса с них, ни шкуры.
Когда-то гуси Рим спасли!
Меня спасают куры…
Моцарт
Музыка, небесная гармония…
я играю,
звуками согрет.
А Сальери,
мать его,
Антонио
яд мне сыплет, падла, в винегрет.
Будут плакать бедные родители,
дети,
пролетарии всех стран…
Люди, я любил вас!
Будьте бдительны!
Не ходите в русский ресторан.
К жизни
О жизнь!
Свой бег не останавливай!
Для дружбы,
братства
и любви
ты из меня раба выдавливай!
Но очень сильно не дави.
Жалоба
К чему уже куражиться?
Прошли мои года.
Я знал,
что всё уляжется.
Не знал, что навсегда…
Чудеса
Жизни прошедшей
мне жалко до смерти.
Гляжу удивлённо
на
всё подряд.
О, велики чудеса твои,
Господи –
говно не тонет,
рукописи не горят…
Записка
Оплачен счёт.
Накормлен
пудель.
Сынок, зажги на кухне газ,
нагрей обед.
Я вышел в
люди.
Вернусь примерно через час.
Эмиграция
метали копья сгоряча,
хотя бы с ветром, но – боролись,
мечами звонкими стуча.
Как говорится – кровь играла!
Но, очутившись за бугром,
мечи сменили на орала.
и всё орём, орём, орём…
ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Критики
П.Вайль и А.Генис в одной
из
статей заявили, что Брайтон-Бич –
это
кусок Одессы и нужен новый
Бабель,
чтобы достойно этот Брайтон-
Бич
воспеть.
Мне говорят – кусок Одессы,
ах, тётя Хая, ах, Привоз!
Но Брайтон-Бич не стоит мессы,
ни слова доброго, ни слёз.
Он вас унизил и ограбил,
и не бросайте громкий клич,
что нужен, дескать, новый Бабель,
дабы воспел ваш Брайтон-Бич.
Воздастся вам – где дайм, где никель!
Я лично думаю одно:
не Бабель нужен, а Деникин!
Ну, в крайнем случае – Махно…
Иностранные слова:
дайм, никель – dime, nickel – американские монеты достоинством 10 и 5 центов (англ.)
ИЗ МОТЛА
ЛЕЩИНЕРА
СОН
Жизнь моя идёт, как будто
маслом смазанный вагон.
Но представьте – вдруг под утро
снится мне ужасный сон.
Будто стал я чёрный-чёрный
(большей не было беды)
и в пустыне, обречённый,
умираю без воды.
И у Бога первым делом
я в сердцах прошу тогда:
«Боже, пусть я буду белым,
пусть по мне бежит вода!
И ещё всего одно лишь –
сделай милость, как родной:
пусть гражданка Рабинович
здесь окажется со мной!..»
Видит Бог моё томленье,
слышит мой тревожный глас,
и меня в одно мгновенье
превращает в… унитаз!..
…Весь фаянсовый отныне,
без печалей и обид,
я стою один в пустыне,
сверху крышкою прикрыт.
Белый-белый, новый-новый,
и вода журчит на дне.
И гражданка Рабинович
приближается ко мне…
18 КУПЛЕТОВ ИОСИФУ
БРОДСКОМУ
«…глотаю пиво, пачкаю листву и
топчу траву».
«…был призван для вытягиванья жил».
«Это мне – как серпом по яйцам!»
«Квадрат, возможно, делается шаром».
«Бобо мертва».
«В эту зиму с ума я опять не сошёл…»
«Я писал, что в лампочке – ужас пола».
«…что твой Седов, прощай».
«В саду, где М., французский протеже…»
«…где на брата
приходится кусок пиэрквадрата…»
«…где надо – гладко,
где надо – шерсть».
«…что мне в награду за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи».
«…часть речи вообще. Часть речи».
«Бесстыдство! Как просвечивала жэ!..»
«…и перпендикуляр стоймя
восставь, как небесам опору».
«…доступное, но скользкое, как мыло…»
«Я падал, не расстёгиваясь, на…»
«…сейчас, на языке родных
осин, тебя утешить…»
«…бесплодный труд,
как писать на ветру».
«Воскресни он, она б ему дала».
Иосиф Бродский
(из
книг «Часть речи» и «Конец прекрасной эпохи»)
1.
На старости я сызнова живу.
Мне сорок лет. Прошла пора баранья.
Горю согласно правилам сгоранья.
Глотаю пиво, пачкаю листву.
Да. Нет. Не привлекался. Не служил.
Имею род общественной нагрузки –
из всех людей, читающих по-русски,
я призван для вытягиванья жил.
2.
Пускай на мне клеймо христопродавца –
потраченные всуе, то есть даром.
Квадрат, возможно, делается шаром,
но что мне до того? Бобо мертва.
3.
с ума, и это мне довольно странно.
Всё к этому идёт, давно пора, но
меня на свете держит слабый пол.
А вам бы не составило трудов
покинуть мир, где бог – семья и школа,
и в лампочке увидеть ужас пола,
прекрасного внутри, что твой Седов?..
4.
Я жил тогда в забытом гараже.
Забор, калитка, сточная канава
и дом, где М размашистое справа,
а слева – мелко набранное Ж.
Забросил повседневные дела,
был вне игры, как шар, забитый в лузу.
Но там я встретил ветреную Музу,
которая поблизости жила.
5.
И началось! Во мне проснулся тать.
Ко всем чертям отбросив мягкотелость,
я Музы возжелал! Мне захотелось
с ней подружиться, то есть переспать.
А что? Пять чувств во мне, вернее, шесть,
и есть ещё кусок пиэрквадрата!..
Красив собой, здоров, ума палата.
Где надо – гладко, а где надо – шерсть.
6.
Я Музе говорил, в окно стучась:
«Давай, положишь ноги мне на плечи,
а я тебе за это дам часть речи.
Часть речи вообще. Часть речи. Часть».
А Муза в непонятном кураже
смыкала упоительные вежды
и пряталась в прозрачные одежды.
Бесстыдство! Как просвечивала жэ!..
7.
я восставлял, как небесам опору.
Да тут бы этой Музе сдаться впору!
А я, как провинившийся школяр,
красиво называл её «Бобо»,
она в ответ «Муму» мне говорила,
доступная, но скользкая, как мыло, –
и видит глаз, да зуб неймёт – слабо!
8.
её неподдающееся тело,
но если Муза дать не захотела –
не пробуйте. Не выйдет ни хрена.
Выходит, ваше дело – керосин.
На все слова, на лик ваш скорбно-жёлтый
она ответит вежливо «Пошёл ты!…»
на звучном языке родных осин.
9.
что тщетно всё, не крепнут наши узы,
и что мне добиваться этой Музы –
бесплодный труд. Как писать на ветру.
Я плюнул на неё, и все дела.
Так мотоцикл прервал маршрут старушкин.
Был, говорят, такой писатель – Пушкин.
Воскресни он, она б ему дала.
КРАТКАЯ РЕЦЕНЗИЯ
на двухтомник Игоря Губермана «Гарики на каждый день»,
любезно подаренный автором последнего автору предыдущей
И.Губерману чужд язык Эзопа,
за словом не полезет он в карман,
особенно за редким словом «жопа»,
которое так любит Губерман.
Хоть вольности присущи Губерману,
чтоб избежать читательских страстей,
я за язык ругать его не стану:
язык – он, как и жопа – без костей.
ОТЦЫ
УЧИЛИ НЕ БОЯТЬСЯ
…Отцы учили не бояться
замешивать в растворе яйца,
сметану, сливки, чорта, дьявола…
Вадим Егоров
Писать стихи – не баловство!
Скажу без лишних разговоров:
неправ поэт Вадим Егоров!
Я пострадал из-за него.
Его рецепт был прост и мил:
«Отцы учили не бояться
замешивать в растворе яйца».
Я замешал. Расвор застыл…
Прошу простить мне грубый тон,
но вы бы сами что решили:
терпеть, стучать кувалдой или
жить, замурованным в бетон?!..
ВДОВА КАВАЛЕРИСТА
”…Он вдову кавалериста
Натянул, как тетиву.”
Татьяна Лебединская – «Рыцарь»
(”Панорама” № 478)
Хоть Татьяна и речиста,
голос – гром, язык – рапира,
хоть и выучила вроде,
где куда какой падёж,
я – вдова кавалериста
Роза Марковна Шапиро –
говорю при всём народе:
большей лгуньи не найдёшь!
Напечатала, нахалка,
в альманахе «Панорама»,
что меня какой-то рыцарь
натянул, как тетиву!
Мне самой себя не жалко,
я характером упряма,
но за ложь, как говорится,
надо жопой в крапиву!..
Муж мой был кавалеристом.
Он аллюром и галопом
вместе с маршалом Будённым
гарцевал, как хулиган.
Он считался коммунистом
и погиб под Перекопом,
а закопан под Херсоном,
где в степи стоит курган.
Кто не знает долю вдовью?
Встанешь утром, кофе сваришь,
тихо скрипнешь половицей,
варка, стирка, штопка дыр.
Приходил ко мне с любовью
замечательный товарищ –
Хаим Львович Мешковицер,
приносил вино и сыр.
Хаим Львович Мешковицер –
старый друг семьи и дома,
и не следует поэтам
измываться над вдовой!
Никакой он был не рыцарь,
а кассир из гастронома,
прежде, чем писать об этом,
надо думать головой.
Раз пришёл – в квартире чисто,
мы сидим, едим, вздыхаем,
пьём таблетки от склероза,
смотрим кадры про войну.
Мне, вдове кавалериста,
говорит милейший Хаим:
«Вы меня простите, Роза,
можно, я вас натяну?»
Раз уж слово про натяжку –
я вдова, а не девица!
Говорю: «Голубчик, можно!
Ой, порадуйте вдову!»
И тогда меня, бедняжку,
Хаим Львович Мешковицер
стал натягивать безбожно,
как на луке тетиву!..
Рвусь, как лошадь из упряжки,
но – ни чувства, ни искусства,
не натяжка, а страданье!
Говорю: «Пардон, увы!
Милый Хаим, для натяжки
нужен лук, а не капуста!
Это ваше состоянье
непригодно для вдовы!..»
Вспоминаю и краснею,
как-никак, а всё же – дама.
Но без трёпа и без свиста
Тане уши оборву –
пусть не пишет ахинею
в альманахе «Панорама»:
«Он вдову кавалериста
натянул, как тетиву»!..
Всё злодейством так и пышет,
всё – поклёпы и частушки,
будто нет уже на свете
тем, приличных для певца.
Почему никто не пишет,
как писал когда-то Пушкин:
«Тятя, тятя, наши сети
притащили мертвеца»?..
БАЛЛАДА О
СВЕЧЕ
(По заказу Главного Пожарного Управления
МВД Российской Федерации)
…Свеча горела на столе,
свеча горела…
Б.
Пастернак
Уж так устроен белый свет,
а не иначе.
На старой даче жил поэт,
на старой даче.
Амбар, забор, гараж,
плетень,
картошка с салом…
Стихи писал он каждый
день,
стихи писал он.
Один кормил двенадцать ртов
под крышей дачи,
но не оплачивал счетов,
но не оплачи…
Закрыли гаечным ключом
и газ, и воду,
и свет был сходу
отключён,
и свет был сходу.
И потому в полночной мгле
для пользы дела
свеча горела на столе,
свеча горела.
Поэт создал без дураков
на старой даче
немало всяческих стихов,
немало всяче…
Он словом душу бередил
без ложной мути,
до самой сути доходил,
до самой сути.
Слова вплетались в сети
строк,
как в нить волокна.
Врывался в окна ветерок,
врывался в окна.
А за рекой, в тени берёз,
где рожь и мята,
паслись телята, лаял пёс,
паслись телята…
Однажды летнею порой,
что было мочи,
писал до ночи наш герой,
писал до ночи.
Был день ему, должно быть, мал,
длинна дорога.
Поэт немного задремал,
поэт немного.
Был тишиною полон дом,
легка бумага…
Уснул, бедняга, за
столом,
уснул, бедняга,
уснул в покое и тепле,
шёл храп из тела…
Свеча горела на столе,
свеча горела.
А мастер спал, закрыв
глаза
и выгнув спину.
Но вдруг нахлынула гроза,
но вдруг нахлыну…,
и ночи, чёрной, как смола,
не уступала!
Свеча упала со стола,
свеча упала,
и занялся пожар в ночи –
проклятье наше! –
от непогашенной свечи,
от непогаше…
Не за поэтовы ль грехи,
со зла ль? из мести?
сгорели все стихи! Стихи!
Сгорели все сти..!
Пускай пророки говорят
из горней выси,
что рукописи не горят,
что рукописи.
Они горят! Средь лет и зим,
в жаре и стуже,
ничуть не хуже, чем бензин,
ничуть не хуже…
Скажу вам, правды не тая
и чуть не плача:
сгорела дача, мать ея,
сгорела дача!
А что ж, вы спросите, поэт?
Сгорел он тоже.
Не дай нам, Боже, этих бед,
не дай нам Боже,
не дай, чтоб где-то на
земле,
белее мела,
свеча горела на столе,
свеча горела…
СЕКРЕТ
(из стихов для детей)
Мой дедушка дожил до старости лет,
работал и жил, не скучая,
и знал он какой-то старинный секрет
заварки душистого чая.
Я мальчиком был, и когда невзначай
приду к нему в гости, бывало,
он молча на кухне заваривал чай,
а бабушка чай наливала.
И был в этом чае такой аромат,
что даже теперь, на чужбине,
хотя я и сам уже стал староват,
а чай этот помню поныне.
Давно уже дедушки нет у меня,
и снимки его пожелтели.
Я помню, как наша большая родня
у смертной стояла постели.
А дедушка был неподвижен и тих,
и видел нездешние дали,
и грустно глядел на потомков своих,
и силы его покидали.
И кто-то из внуков сказал ему: «Дед, –
ответа услышать не чая, –
пока ещё можно – открой нам секрет
заварки душистого чая.»
И дедушка вдруг улыбнулся слегка,
и были глаза его ярки,
и тихо, как будто бы издалека,
сказал: «Не жалейте заварки!..»
ПЕСЕННИК
Русские народные песни
От автора: Идя навстречу пожеланиям трудящихся,
жалующихся
на отсутствие простых,
но в то же время задушевных песен о нашей
замечательной
эмигрантской жизни, и имея незаконченное музы-
кальное образование, я
аранжировал несколько русских народных
песен для исполнения в
широком семейном кругу. Эти песни можно
исполнять на свадьбах,
именинах, бармицвах и обрезаниях, а также
в лесу и на лужайке,
после хорошей выпивки и жареного мяса.
Трудящиеся будут
довольны, ибо не петь же им, в конце концов,
«Партия – наш рулевой»
или «Я шагаю по Москве».
Вышеупомянутые народные
песни приводятся ниже, причём
каждая песня снабжена
краткой аннотацией с изложением содер-
жания, что даёт
возможность исполнителям в той или иной мере
догадываться, о чём они
поют.
Ваши замечания,
пожелания и предложения отправляйте по
адресу.
Итак –
СТЕПЬ
ДА СТЕПЬ КРУГОМ
Песня, в которой поётся о том,
как один
несчастный еврей, купив у
близкого това-
рища подержанный автомобиль,
замёрз на
хайвее, потому что в автомобиле
не рабо-
тало отопление.
Степь да степь кругом,
а вдали – хайвей.
На хайвее том
замерзал еврей.
Замерзая, он
нажимал на газ
и товарищу
отдавал наказ:
«I would like to say
how smart you are.
Why you sold to me
such a broken car?
Take this car to junk,
there is no heat.
What you’ll say to me,
I don’t give a shit!..
А жене скажи,
что в пути замёрз,
а иншуренс свой
я с собой унёс…»
Степь да степь кругом,
а вдали – хайвей,
на хайвее том
замерзал еврей…
Иностранные слова:
хайвей
– highway –
скоростная дорога (англ.)
I would like to say how
smart you are. Why you sold to me such a broken car? Take this car to junk,
there is no heat. What you’ll say to me, I don’t give a shit. – Я хочу сказать, насколько ты умён. Почему ты продал мне поломанный
автомобиль? Отдай его на свалку, в нём не работает отопление. Что бы ты мне ни
сказал, мне наплевать (примерный перевод с англ.)
иншуренс – insurance
– страховка (англ.)
ГРУСТНАЯ ПЕСНЯ,
в которой поётся о судьбе одной миловидной
эмигрантской женщины, которая живёт в
Бруклине, получает вэлфер и ест продукты из
русского магазина, но при этом, однако, недо-
вольна собой, что, между прочим, очень для
всех нас характерно.
Сижу на вэлфере, жую травиночку.
Зачем послушала соседа Фимочку?
Зачем покинула родную Жмеринку,
зачем поехала к нему в Америку?
Сосед мой Фимочка за мной ухаживал,
на чай и пряники ко мне захаживал.
«Прощай, любимая, – сказал он просто мне, –
до встречи в Кливленде, а может, в Бостоне!»
Писал мне Фимочка: «Куда уж выше нам!
Живу в апартменте со всем кондишеном,
сижу с компьютером и программирую,
но не забыл ещё подругу милую!»
Я от любви его совсем растаяла,
взяла поехала, друзей оставила,
но здесь, в Америке, мне тяжко дышится,
здесь не такая жизнь, как в письмах пишется…
Живёт мой миленький в подвальной комнате,
четвёртый год сидит на анэмплойменте,
совсем не в Бостоне, совсем на Брайтоне,
но только нет пути уже обратно мне…
Сварю картошечки, зажарю кролика,
а то от кур уже в желудке колика,
в желудке колика, в душе сумятица,
сижу на вэлфере, а слёзы катятся…
Иностранные слова:
вэлфер
– welfare –
система социальной помощи бедным в США (англ.)
апартмент
– apartment
– квартира (англ.)
кондишен
– air condition – кондиционирование воздуха (англ.)
анэмплоймент – unemployment
– здесь: пособие по безработице (англ.)
ШУМЕЛ КАМЫШ…
Песня, в которой поётся о красивой жизни
одной супружеской пары – дяди Мони и тё-
ти Хаи, но эти имена не имеют ни малей-
шего значения, потому что, если заменить
их , скажем, на дядю Лёву и тётю Розу или –
ещё лучше – на Соломона Израилевича и
Цилю Исааковну, смысл песни от этого ни в
чём решительно не изменится.
Шумел камыш, деревья гнулись,
а ночка тёмная была.
А дядя Моня с тётей Хаей
всю ночь сидели у стола.
Они сидели, ели рыбу,
глотали кости, пили чай.
У дяди Мони – анэмплоймент,
у тёти Хаи – Эсэсай.
А поутру они заснули
и дружно дали храпака.
То не трава была помята –
помяты были их бока…
Иностранные слова:
Эсэсай
– SSI –
Social Security Supplemental Income – пособие для бедных в США
(англ.)
ИЗ-ЗА
БРУКЛИНА И МИМО
Песня, в которой описывается истинный случай,
имевший место в городе Нью-Йорке в 1993 году
и до сих пор леденящий душу всей эмигрантской
общественности.
Из-за Бруклина и мимо,
на простор крутой волны
выплывает Коган Фима
вместе с матерью жены.
На корме в потёртых
джинсах
голосят ни в склад, ни в
лад
два племянника из Квинса –
Кацнельсон и Розенблат.
Мать жены – Матильда Львовна
восседает на носу
и глядит на них любовно,
словно кот на колбасу.
Говорит: «Вы что, с Луны
ли?
Поднимайтесь, алкаши!
Что ж вы, братцы,
приуныли?
Эй ты, Фимка, чёрт,
пляши!»
К ней племянники в объятья –
мол, у нас в семье урод,
мол, нашла такого зятя,
что не пляшет и не пьёт!
В жилах кровь, а не
заварка!
Ой ты, море-океан,
не видало ты подарка
от нью-йоркских киевлян!
Тёща Фиму поднимает,
как персидскую княжну,
и за борт его бросает
в набежавшую волну!..
…Мать жены – не мать
родная,
тёща – мужу, мать – жене,
не заплачет, вспоминая
Фиму Когана на дне…
ВОТ КТО
-ТО С
ГОРОЧКИ СПУСТИЛСЯ
Песня, в которой поётся о машине «Шевроле»,
милом Васе и о высокой стоимости автомобиль-
ного страхования.
Вот кто-то с горочки спустился –
видать, мой Вася в «Шевроле»,
опять напился и разбился,
лежат запчасти на земле.
Мне с милым Васей просто цурес,
нам третий раз за этот год
повысят цену за иншуренс,
она с ума меня сведёт.
Сижу в машине, плачу горько.
Когда ж мой милый бросит пить?
На мне защитна гимнастёрка,
а юбку не на что купить…
ТРИ ДАНТИСТА
Песня, в которой появляются
Кацнельсон и
Розенблат из бруклинской
истории, хотя,
возможно, это и не они, а
их однофамильцы,
тем более, что к ним
присоединяется некто
Берзон, нигде ранее не
упоминаемый.
На границе люди ходят хмуро,
не проскочит ни один карат.
У таможни, где комендатура,
часовые Родины стоят.
А вокруг – евреи и еврейки,
ждёт отъезда дружный коллектив,
бриллианты спрятав в батарейки,
золотые кольца проглотив.
Не
волнуясь, зная дело туго,
уезжают к бабушке в Эйлат
три
дантиста, три весёлых друга –
Кацнельсон, Берзон и Розенблат.
Но в лице сержанта Иванова
им страна сурово говорит:
«Не пропустим ничего спиртного,
потому что это дефицит!
Кто вывозит водку на продажу,
пусть сейчас отдаст её добром,
а не то возьмём его под стражу,
выездную визу отберём!»
Но глядят на это без
испуга
и жуют спокойно сервилат
три дантиста, три весёлых
друга –
Кацнельсон, Берзон и
Розенблат.
И отдав бутылок батареи,
всю таможню матерно кляня,
приуныли бедные евреи
под напором стали и огня.
Лишь одни весёлые дантисты
всё, что было, выпили уже
и стоят, красивы и плечисты,
на своём последнем рубеже.
Там, в Чикаго, где бушует вьюга,
об отъезде сделают доклад
три дантиста, три весёлых
друга –
Кацнельсон, Берзон и
Розенблат.
А ГДЕ МНЕ
ВЗЯТЬ ТАКИЕ ДЕНЬГИ
Эту песню даже и объяснять не
надо,
поскольку речь в ней идёт о
деньгах,
а денег, как известно, нам, в отличие
от ума, всегда
нехватает.
А где мне взять такие деньги,
чтоб мог я жить, как генерал,
и чтоб никто не догадался,
что я их попросту украл?
(2 раза)
Чтоб Циля Кац ко мне летела,
она добра и весела –
Абрама в рощу заманила,
Арона в поле увела! (2 раза)
А где мне взять такие деньги,
чтоб, от соседей не таясь,
от этих денег замирая,
мне Циля дважды отдалась?
(2 раза)
Чтоб я сидел с ней в ресторане
в красивых брюках цвета беж,
но чтоб никто не догадался,
что я работаю на кеш… (2 раза)
Иностранные слова:
кеш – cash – наличные
деньги (англ.)
КРЕЙСЕР АБРАМ
Песня времён русско-японской войны 1905 года,
когда жена Абрама Соломоновича Крейсера,
некая Ревекка Израилевна, сварила мужу компот
из сухофруктов, но муж от компота отказался,
за что получил такую Цусиму, после которой
уже не оправился.
Наверх вы, товарищи! Все по местам!
На мужа жена наступает.
Жене не сдаётся наш гордый Абрам
и кушать компот не желает.
Проклятья несутся, кастрюли гремят,
Абрам от волненья икает,
железных зубов ослепительный ряд
на солнце зловеще сверкает.
Абрам не уступит жене ни на цент,
с женою ни сладу, ни ладу,
и стал весь апартмент, снимаемый
в рент,
подобен кромешному аду.
В предсмертных мученьях трепещет Абрам,
и слёзы, и дым, и стенанья!
Не будет он больше храпеть по утрам!..
Настала минута прощанья.
Прощайте, товарищи! С Богом, ура!
Нам всем помирать неохота.
Не думал Абрам ещё с нами вчера,
что нынче умрёт от компота.
Не скажут ни Генис, ни Вайль, как горька
такая житейская драма,
и лишь Сагаловский прославит в века
геройскую гибель Абрама.
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ФИЗИКА
(цикл научно-популярных
стихотворений)
ВСТУПЛЕНИЕ. ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ФИЗИКЕ
Мы в детстве были хилыми и низенькими,
учились, разумеется, на пять.
Не все из нас, конечно, стали физиками,
кой-кто пошёл селёдкой торговать.
Прошли года. Мы отскрипели пёрышками.
Воюем не на жизнь, а на живот.
Зато любовь к Фалееву и Пёрышкину
в нас, неразумных, всё ещё живёт.
Куда б ни шли мы тропами запутанными,
в какой бы нас ни заносило Рим,
с друзьями – Фарадеями и Ньютонами –
хоть мысленно, но всё же говорим.
Пускай вокруг тоска и ругань матерная,
как говорится – мать и перемать,
но физика – наука занимательная,
нам для неё ума не занимать!..
ФОРМУЛА ИЗ ТРЁХ БУКВ,
или ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ
Мою жену зовут Альбертою.
Ей тёзкой был Альберт Эйнштейн.
(Хотите, рифму вам пожертвую
к Эйнштейну? Вот: Эйнштейн – кронштейн).
Альберт Эйнштейн, еврей из Принстона,
придумал много лет назад,
что если в жизнь вглядеться пристально,
то E=mc2 .
Не знаю, что бы это значило.
Для нас и с, и Е, и m –
такой же бред, как для незрячего,
пардон, экскурсия в гарем.
Мы смотрим в книги вопросительно,
и нам три буквы говорят,
что всё на свете относительно,
что Е=mc2 ,
что даже чёрта полосатого,
всех, кто в чести и не в чести –
меня, и вас, и С.Довлатова
куда-то можно отнести.
Он угадал, еврей из Цюриха,
что дни идут коту под хвост,
потом оркестр лабает жмурика,
и нас относят на погост…
Давайте скажем уважительно,
и не однажды, а стократ:
всё в этом мире относительно,
и Е=mc2 .
ПЕРВОЕ НАЧАЛО ТЕРМОДИНАМИКИ
«Нельзя построить вечный двигатель
первого рода»
Трудиться на благо народа,
дерьмо на себе вывозя,
а двигатель первого рода
уже и построить нельзя?
Зарплата – глядеть микроскопом,
попробуй семью прокорми!
На закусь – картошка с укропом,
а выпивка – с двух до семи.
Душе не дают кислорода,
с утра промывают мозги…
Но двигатель! Первого рода!
Построить! – никак не моги.
Я слесарь, а не математик,
мой глас не сочтите за бред.
Начальнички, за ногу мать их,
на всё наложили запрет!
Продам урожай с огорода,
подамся в глухое село
и двигатель первого рода
построю – начальству назло!..
ВТОРОЕ НАЧАЛО ТЕРМОДИНАМИКИ
«При любых процессах, протекающих
в замкнутой и адиабатически изолиро-
ванной системе, её энтропия возрастает».
Ой, девочки, страшное лихо
постигло советский народ!
Сказала мне Валька-портниха,
что, мол, энтропия растёт!
Откуда к нам эта зараза
слетается, как вороньё?
Она неприметна для глаза,
и запаху нет у неё.
Роняю я слёзы скупые,
на сердце – заточенный нож…
Ах, горе моё, энтропия,
чего ж ты, падлюка, растёшь?..
Мы гордо идём к коммунизму,
но после ударных работ
приходишь в родимую избу,
а там – энтропия растёт!
Должно быть, империалисты
такой посылают микроб,
чтоб край наш, прекрасный и чистый,
от той энтропии усоп.
Помрёт с голодухи Россия,
пойдут недород и падёж…
Ах, горе моё, энтропия,
чего ж ты, падлюка, растёшь?..
Бухгалтер наш Яков Евсеич
с души моей сбросил хомут,
сказал – энтропию не сеют,
а значит – её и не жнут.
Без пользы рабочему люду,
растёт, как мозоль в сапоге,
не только у нас, а повсюду –
в Америке и ФРГ!
Я баньку вчера протопила,
с овец начесала шерсти…
Ах, радость моя, энтропия,
расти, дорогая, расти!..
ЗАКОН АРХИМЕДА
Греческий учёный Архимед
не учился, знаете ли, в вузах,
прожил он Бог знает сколько лет
в жутком захолустье – в Сиракузах.
Как-то в бане был наш древний друг,
взял шампунь, бельё, мочалку, мыло,
только лишь намылился – как вдруг! –
вдруг его догадкой осенило!
Он притопнул радостно ногой!
Мокрый, без хитона и портянок,
он бежал по улице нагой
под весёлый смех сиракузянок.
Смейтесь, люди! Вас не видел он.
Вам – забвенье, но ему – победа,
потому что он открыл закон,
названный Законом Архимеда.
Им определение дано,
что умы волнует и тревожит:
«ТЕЛУ, ПОГРУЖЁННОМУ В ГОВНО,
НИКАКАЯ СИЛА НЕ ПОМОЖЕТ»…
ЗАКОН ОМА
А вот ещё один закон,
всё в нём солидно и весомо,
зовётся он Законом Ома,
поскольку Омом сочинён:
«СОПРОТИВЛЕНИЕ УЧАСТКА ЦЕПИ ПРЯМО
ПРОПОРЦИОНАЛЬНО НАПРЯЖЕНИЮ НА
КОНЦАХ ЭТОГО УЧАСТКА И ОБРАТНО ПРО-
ПОРЦИОНАЛЬНО СИЛЕ ТОКА».
Допустим, у меня запор.
Об этом даже думать жутко.
СОПРОТИВЛЕНИЕ желудка
мне не даёт сходить на двор.
Пилюли, капли – всё не в счёт.
Позор. Тоска. Изнеможенье.
Я напрягаюсь. НАПРЯЖЕНЬЕ
мне облегчение даёт.
С таким законом я знаком –
страдаю часто и жестоко.
Ну, а при чём здесь СИЛА ТОКА –
об этом знает только Ом.
ПРАВИЛО БУРАВЧИКА
Буравчик Хаим Гершевич
в науке знает толк.
А я, дурак доверчивый,
ему дал сотню в долг.
И что меня заставило?
Буравчик – был таков.
Он взял себе за правило –
не отдавать долгов…
Я этого мерзавчика
поймаю без труда
и с правилом Буравчика
покончу навсегда.
КРИТЕРИЙ НУССЕЛЬТА
Дайте в руки мне гармонь,
золотые планки!
Парень девушку домой
провожал по пьянке.
На ушко ей сладко пел,
как мужик коляду:
«Нуссельт равен альфа-эл,
поделить на лямбду!»
Девка пламенем горит,
а сама не трусит:
«Не еврей ли, – говорит, –
этот самый Нуссельт?»
«Ах ты, серость! – парень ей. –
И помрёшь тетерей.
Нуссельт – это не еврей,
а такой критерий».
Разошёлся в пух и прах,
про любовь – ни звука,
мол, на тех критериях
держится наука.
Вдалеке собачий лай,
дед Пахом под грушей…
Что ж ты, Коля-Николай,
делаешь с Катюшей?..
Всё толкует ей, пострел,
и не сводит взгляду:
«Нуссельт равен альфа-эл,
поделить на лямбду!»
Девка плачет в три ручья,
громко и натужно,
ибо – на критерия
ей всё это нужно?..
ГЕЙ-ЛЮССАК
Француз Жозеф Луи Люссак
попал с фамилией впросак.
Он скромно жил, ничем не хвастал,
взошёл в науки апогей,
но был, должно быть, педерастом,
за что его прозвали – ГЕЙ.
УСКОРЕНИЕ СИЛЫ ТЯЖЕСТИ
Я пишу стихотворенье,
сидя дома неглиже,
чтоб сказать про ускоренье,
именуемое “g”.
И в Тамбове, и в Париже
знает каждый идиот –
если камень бросить с крыши –
он на землю упадёт.
Где б судьба нас ни носила,
мы почувствовать могли,
что на нас влияет сила –
притяжение земли.
Пьём компот, едим варенье,
чай с конфетами драже –
забываем ускоренье,
именуемое “g”.
Не по странному капризу,
а всемирной пользы для
нас притягивает книзу
наша мать – сыра земля.
Вы представьте, в самом деле,
не тянуло б нас к земле –
мы бы в космос улетели
и растаяли во мгле.
Мы б растаяли, как тает
снежный холмик у дверей –
и малаец, и китаец,
и татарин, и еврей.
И в саду, и в чистом поле,
то в траву, то в сена стог
тянет нас – кого поболе,
а кого совсем чуток.
Пусть удавится завистник –
всё подсчитано уже:
сила тяжести зависит,
у кого какая “g”…
